такая мозгошмыжья игрушка...
если бы я был морским кораблём, то назывался бы фрегат «Невразумительный». путал бы моря, океаны, течения, направления, верх и низ… в итоге два года плавал по лунному морю Спокойствия в поисках Лиссабона, а нашёл какой-то маленький заштатный порт Атлантиду, где даже кукурузных хлопьев и шоколадных палочек «Твикс» нет и в помине, беда-печаль.
если бы я был лодкой, то назывался бы шаланда «Ступенчатая». и мечтал бы о Потёмкинской лестнице… любая рябь на воде казалась бы ступеньками. и кажется – раз по этим ступенькам проплыть удаётся, то и по лестнице – тоже. другие лодки советуют шаланде «Ступенчатой» поговорить с броненосцем «Потёмкиным», тайным хранителем лестницы… а вдруг? хотя бы вниз…
интересно, как называется лодка Харона?
если бы я был бумажным корабликом, то назывался бы «The Times». такой кораблик плавает исключительно в Темзе, пока не размокнет окончательно и не станет буквами, растворёнными в Темзе. этими буквами она переписывается с другими реками – Янцзы (о туманах), Гангом (о рецептах карри), Летой (о времени)… и с рекой А (об именах).
если бы я был атомным ледоколом, то назывался бы «Дружелюбный». дружелюбный атом – это сильно… такой ледокол вполне может за долгий рейс не расколоть ни единой льдины – сами расступятся и пропустят по дружбе. айсберги за ним косяком ходят – разговаривают о зимнем, пересказывают местные новости про Санту, хвастаются своими морскими котиками. а у ледокола тоже есть котик – по имени Шрёдингер, спящий в коробке от Очень Важного Научного Оборудования.
если бы я был кораблём очень-очень дальнего плавания, то назывался бы «Невообразимый». почему? плавание настолько долгое, что облик корабля стёрся, его даже вообразить теперь сложно – ракушки, водоросли, рыбы-ёжики и немножко парусов, меди и трубочного дыма. когда «Невообразимый» доберётся до пункта назначения, его там не узнают, а он не узнает порт… и поплывёт себе дальше, в невообразимое.
если бы я был небольшим прибрежным кораблём, то назывался бы буксир «Осовелый». с нарисованными совиными глазами… «Осовелый» плавает только ночами, полагаясь на какое-то механико-птичье чувство направления (и на жёлтые глаза, конечно). ловит мышек-барж и ведёт, куда нужно. а днём прячется, спит в тени огромных ангаров. у его дыма кофейный запах, хотя в топку летит только совсем не бразильский уголь.
если бы я был бамбуковым плотом, то назывался бы «Натурфилософия», потому что построен Филом, Софией и близнецами Натом и Туром, а вовсе не потому что единственная книга в доме «Философский словарь». бамбуковый плот плавает из конца в конец зелёного пруда и выдерживает (кроме своих создателей) вес коробки с улитками, банки компота и ручной лисы.
если бы я был летучим кораблём, то назывался бы «Несусветный». носил бы свет туда, куда он сам боится… в чулан, например, в котором по углам пауки, под ногами сплошное ничего, а под потолком – неживая лампочка покачивается, и сам чулан скрЫпит, как «Летучий Голландец» в бурю.
если бы я был космическим кораблём, то назывался бы «Девятихвостый». такой хитроумный Улисс-кораблик, сбивающий с толку любые радары – кажется, что он одновременно находится в девяти разных точках, а на самом деле… что происходит на самом деле, не знает даже «Девятихвостый» (он занимается случайными перевозками, контрабандой комиксов про героев и праздношатанием). его рисуют с девятью инверсионными следами, завивающимися во все стороны.
@настроение: никакой
@темы: Темза, сэр!, странноведение
